Где тут наколка?
Jul. 21st, 2017 08:13 pm![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
v_baВ последние дни опять много заговорили о сбитом малазийском Боинге – тут и трехлетняя годовщина, и Навальный обещал допросить Стрелкова (не получилось), и свежее сообщение о том, что Россия накануне трагедии закрыла воздушное пространство над зоной, прилегающей к зоне катастрофы. На этом фоне очень интересна беседа А.Венедиктова с О.Бычковой, потому что совершенно непонятно, что здесь движет собеседниками, особенно Венедиктовым.
Вот фрагмент:
А.Венедиктов:
...мы не знаем, что руководство Российской Федерации, действительно, думает по этому поводу <по поводу катастрофы>.
...
О.Бычкова
― Хорошо. А тогда что должно произойти и какие должны быть материалы иностранного расследования, чтобы российское руководство открыло глаза, ужаснулось и побежало каяться перед международным сообществом?
А.Венедиктов
― Ну, я думаю, что эти материалы должны быть а) публичны и б) убедительны.
Здесь очень много непонятного.
Во-первых, «руководство Российской Федерации» (это эвфемизм для термина «Путин») знает совершенно точно, кто сбил малазийский Боинг. Этот момент почему-то очень редко присутствует во всех рассуждениях о катастрофе. А это утверждение практически нельзя опровергнуть. В июле 2014 года в Донбассе присутствовали только два актора, обладавшие оружием, способным сбить самолет – это ВСУ и сепаратисты, поддержанные российскими тяжелыми вооружениями. Никто не отрицает, что «руководство Российской Федерации» было и есть до деталей в курсе всех событий, происходивших на стороне, противостоящей ВСУ. Здесь даже самый отвязный патриот согласится, что Путин держал под контролем ситуацию, поэтому он, безусловно, знает, кто сбил самолет. Кроме того, срочный созыв российского Совета Безопасности после катастрофы еще раз подтверждает факт знания российским руководством деталей трагедии.
Итак, Путин знает виновника.
Если это так, то разговоры о том, что Путину требуются какие-то доказательства чего-то – эти разговоры совершенно бессмысленны или призваны обелить преступника. Путин знает, кто преступник – зачем он требует для себя (не для следствия, не для суда, а для себя) каких-то доказательств?
Представьте себе ситуацию – из комнаты, где находились только два человека А и Б, украдена вещь. Естественно, и А, и Б знают, кто вор. Если в этой ситуации А начнет говорить, что хотел бы для себя (не для следствия, не для суда, а для себя!) убедительных, беспристрастных доказательств, кто именно украл вещь, - такое поведение равносильно саморазоблачению. Единственный смысл такого требования – узнать, насколько весомы улики против него. Других смыслов нет.
К этому, конечно, надо добавить, что ни в одном из своих публичных выступлений Путин не утверждал, что Боинг сбили ВСУ Украины. Этими обвинениями занималась вся его челядь, от официальных лиц до множества телешавок. Но только не сам Путин. Особенно он был осторожен в первые дни, когда было неясно, какими уликами располагают международные органы и какая ответка может последовать (тут очень характерен немедленный звонок Путина в Вашингтон после трагедии – вообще странный ход, если учесть, что Россия формально никаким образом не вовлечена в катастрофу). Да, Путин обвинял Украину, но никак не в сбитии самолета, а в «создании условий для того, чтобы произошла такая трагедия».
Возвращаясь к Венедиктову. Он весьма неглупый человек, и вышеизложенные простейшие рассуждения безусловно приходили ему в голову. Зачем ему понадобилось сейчас разыгрывать сцену на своей радиостанции со своими коллегами – вот это очень интересный вопрос.
Вот фрагмент:
А.Венедиктов:
...мы не знаем, что руководство Российской Федерации, действительно, думает по этому поводу <по поводу катастрофы>.
...
О.Бычкова
― Хорошо. А тогда что должно произойти и какие должны быть материалы иностранного расследования, чтобы российское руководство открыло глаза, ужаснулось и побежало каяться перед международным сообществом?
А.Венедиктов
― Ну, я думаю, что эти материалы должны быть а) публичны и б) убедительны.
Здесь очень много непонятного.
Во-первых, «руководство Российской Федерации» (это эвфемизм для термина «Путин») знает совершенно точно, кто сбил малазийский Боинг. Этот момент почему-то очень редко присутствует во всех рассуждениях о катастрофе. А это утверждение практически нельзя опровергнуть. В июле 2014 года в Донбассе присутствовали только два актора, обладавшие оружием, способным сбить самолет – это ВСУ и сепаратисты, поддержанные российскими тяжелыми вооружениями. Никто не отрицает, что «руководство Российской Федерации» было и есть до деталей в курсе всех событий, происходивших на стороне, противостоящей ВСУ. Здесь даже самый отвязный патриот согласится, что Путин держал под контролем ситуацию, поэтому он, безусловно, знает, кто сбил самолет. Кроме того, срочный созыв российского Совета Безопасности после катастрофы еще раз подтверждает факт знания российским руководством деталей трагедии.
Итак, Путин знает виновника.
Если это так, то разговоры о том, что Путину требуются какие-то доказательства чего-то – эти разговоры совершенно бессмысленны или призваны обелить преступника. Путин знает, кто преступник – зачем он требует для себя (не для следствия, не для суда, а для себя) каких-то доказательств?
Представьте себе ситуацию – из комнаты, где находились только два человека А и Б, украдена вещь. Естественно, и А, и Б знают, кто вор. Если в этой ситуации А начнет говорить, что хотел бы для себя (не для следствия, не для суда, а для себя!) убедительных, беспристрастных доказательств, кто именно украл вещь, - такое поведение равносильно саморазоблачению. Единственный смысл такого требования – узнать, насколько весомы улики против него. Других смыслов нет.
К этому, конечно, надо добавить, что ни в одном из своих публичных выступлений Путин не утверждал, что Боинг сбили ВСУ Украины. Этими обвинениями занималась вся его челядь, от официальных лиц до множества телешавок. Но только не сам Путин. Особенно он был осторожен в первые дни, когда было неясно, какими уликами располагают международные органы и какая ответка может последовать (тут очень характерен немедленный звонок Путина в Вашингтон после трагедии – вообще странный ход, если учесть, что Россия формально никаким образом не вовлечена в катастрофу). Да, Путин обвинял Украину, но никак не в сбитии самолета, а в «создании условий для того, чтобы произошла такая трагедия».
Возвращаясь к Венедиктову. Он весьма неглупый человек, и вышеизложенные простейшие рассуждения безусловно приходили ему в голову. Зачем ему понадобилось сейчас разыгрывать сцену на своей радиостанции со своими коллегами – вот это очень интересный вопрос.
